НАБРОСКИ К БИОГРАФИИ.
НИКОЛА КАТИНА: АДВОКАТ С МАРШАЛЬСКИМ ЖЕЗЛОМ.

От Люксембурга до Палатината (1687-1690 гг.)
...................
25 июля 1687 года Катина стал губернатором Люксембурга - заменив Буффлера, который был направлен управлять Лотарингией. Едва успев заехать в Париж навестить братьев, новый губернатор прибыл на место службы: ночью, один, инкогнито и пешком, закутавшись в плащ (Катина не любил пышных церемоний). Впоследствии, как губернатор, он активно интересовался жизнью города - ходил по улицам, осматривал магазины и больницы, общался с местными жителями. Здесь Катина сформировал два новых полка французской армии: драгунский (имени Буффлера) и пехотный (своего имени, полковником которого стал 24 октября) - приложив при этом немало усилий для того, чтобы солдаты новых полков были соответственно обмундированы, вооружены и обучены.

Через год, 24 августа 1688 года, Никола Катина стал одним из 19 человек, произведенных в генерал-лейтенанты - наравне с такими известными персонажами, как Вобан и Юксель, герцог де Вандом и ла Фрезельер и др.
Разразившаяся Девятилетняя война началась для Катина участием в 1688 году в осаде Филиппсбурга, во время которой он едва не погиб - пуля, выпущенная с укреплений, буквально лишь коснулось его головы, парик и шляпа успешно погасили удар. Случай получил известность в армии, а пробитая насквозь шляпа стала предметом для поклонения для солдат, и без того уважавших Катина.
В кампаниях 1688-89 гг. в Палатинате генерал-лейтенант Катина активно сопротивлялся требованиям Лувуа использовать тактику разорения захваченных земель: его войска лишь снимают контрибуцию, в то время как военный министр приказывал сжигать селения. Катина выполнял эти приказы, скорее, формально - он распоряжался вывезти все имущество, для видимости поджигая какой-нибудь отдельный пустой дом и особенно внимательно относясь к тому, чтобы это не затрагивало церкви - т.е. не злобствуя так, как делал например в Палатинате знаменитый Мелак.
Лувуа был вне себя от бешенства, и только ничем доселе не подпорченный послужной список новоиспеченного генерал-лейтенанта практически спас Катина от преследований со стороны военного министра, а немногим позднее ситуация вовсе изменилась...

С началом войны, в 1689 году, испанцы и миланцы начали активизироваться в Северной Италии, стягивая свои войска к Пиньеролю и Касале. Французские гарнизоны в этих пунктах были достаточно сильны, чтобы отразить нападение - но для полноценного похода их было недостаточно. Кроме того, надлежало разобраться с герцогом савойским, чья политическая позиция на тот момент была весьма неоднозначной. В Версале приняли решение ответить на это выступление противника выдвижением в регион войск, командовать которыми было поручено Катина - человеку, который провел здесь несколько лет и хорошо знал страну. Он был направлен в Касале, а тем временем Лувуа стягивал в провинцию Дофинэ войска.
После обычного для начала подобного рода писем "Людовик, Божьей Милостью, и т.д. приветствует" ("Louis par la grâce de Dieu , etc. salut") король писал Катина:
"Видя усилия врагов, намеревающихся воевать против нас в этой стране, мы требуем защиты наших границ... и пребывая в необходимости дать этой части наших войск командующего, мы чувствуем, что не можем сделать лучше, чем довериться господину де Катина - зная, что он имеет к этому все способности: военный опыт и трудолюбие, мудрость и осторожность".
Итак, 3 марта 1690 года, генерал-лейтенант Никола Катина получает командование французскими войсками в провинции Дофинэ - начинался новый этап в его карьере.
Как писал один из мемуаристов Катина, Эммануэль де Брольи, к этому моменту Катина за пятьдесят, от корнетского "бреве" до патента генерал-лейтенанта армии короля прошло 28 лет - немалый срок. После блестящего отличия при осаде Филиппсбурга на глазах Дофина и Вобана готов к большим делам и самостоятельным действиям. Катина должен был оставаться доволен - карьера сложилась, как он и мечтал. Оставалась лишь последняя ступенька: пресловутый жезл маршала Франции. Вряд ли Никола Катина не думал об этом, поскольку привык доводит начатое дело до конца. И наверняка понимал - самый важный отрезок его жизни только-только начинается.
Современники запомнили его в образе солдата со строгим лицом и простыми манерами; честного, благородного, мудрого и аккуратного. Справедливости ради нужно сказать, что немало на продвижение Катина по службе повлияли его друзья - люди, с которыми он общался и которые были ему близки. Среди них непоследние люди при дворе - герцог де Бовилье (гувернер королевских внуков, Филиппа Анжуйского и Луи Бургундского), а также аббат Фенелон - воспитатель Луи Бургундского и участник придворного кружка мадам де Ментенон. Эта дружба отчасти уравновешивала неприязненное отношение к выходцу из "дворянства мантии" со стороны других, более знатных, представителей двора.
Через мадам де Ментенон и Лувуа Фенелон всячески продвигал Катина, и военному министру не стоило особого труда убедить короля назначить в Дофинэ именно Катина - тем более, что Людовик XIV лично знал генерала, так отличившегося во многих событиях.

.

Его любили не только подчиненные, но и местное население - которое было спокойно за свою жизнь и имущество, зная, что французскими солдатами в их местности командует именно Катина. Он был военным и выполнял приказы, но старался при этом находить "золотую середину" - как, например, было в отношении приказов Лувуа во время палатинской кампании 1688-89 годов. Всем было известно аккуратное и рачительное отношение Катина к деньгам - он был не из тех, кто приумножает свое личное состояние за счет поставок в армию. Широко известно и его отношение к солдатам: забота, сочетаемая с высокими требованиями дисциплины - одно из главных качеств военачальника. К мародерам и дезертирам он был непреклонен: как писал один из современников, " в армии Катина слишком много вешали". Казалось, генерал не останавливался ни перед чем, лишь бы поддерживать порядок как в самой армии, так и в местности, где армия располагалась. Впрочем, это относилось к серьезным проступкам - Катина был снисходителен относительно малозначительных вещей. Сами французские солдаты говорили так: "Если Катина в траншеях - дело идет вдвое быстрее".
Офицеры также ощущали на себе заботу командующего: известен случай, когда Катина переписывался с одним из тяжело раненых офицеров своей армии, беспокоясь о его здоровье и даже присовокупив к одному из писем несколько бутылок хорошего красного вина "для скорейшего выздоровления".