Таланты и пороки герцога де Вандома.

(Наброски к биографии в ... частях, с прологом и эпилогом).

. . . . . . . . . .

Часть шестая. Между двух войн (1697-1702 гг.).

Барселона пала, война закончилась, и герцог де Вандом, сдав командование армией Каталонии, получил заслуженный отпуск. Прибыв ко двору, он засвидетельствовал свое почтение королю - сообщив и при этом, что не имеет возможности задержаться и, жалуясь на ухудшившееся здоровье, намерен тотчас же отбыть в Ане на лечение.

Тем временем произошел серьезный конфликт Вандома-старшего с Филиппом. Последний, фактически не получивший никакого наследства как духовное лицо, постоянно просил у брата денег (с учетом разгульного образа жизни - немалых), а его приятель аббат де Шольё, которого тот пристроил к Луи-Жозефу управляющим делами, как оказалось попросту обворовывал хозяина. В конце концов, герцог решил распрощаться с аббатом (правда, весьма великодушно отпустив его с солидным пенсионом в шесть тысяч ливров ежегодно), и обратится к услугам человека, более понимающего в финансах. Им стал Антуан Кроза: едва ли не самый богатый человек во Франции на тот момент, сколотивший состояние на банковских операциях, торговле и табачных плантациях Нового Света, и даже купивший себе через приобретение имений титул маркиза Муа и дю Шатель. По сути, грабить своего клиента ему не было смысла.

Первый курс лечения результатов не принес, и спустя какое-то время Вандом взялся за лечение снова. Он даже переехал из Ани в парижский пригород Клиши, к Антуану Кроза - чтобы быть поближе к столице. Причиной недомогания герцога был сифилис - тяжелая для того времени болезнь, подхваченная герцогом при попустительском отношении к своим порокам. В Европе эту болезнь приписывали своим недружелюбным соседям: во Франции её именовали "итальянской", в Италии и Германии - наоборот, "французской", а турки и вовсе "христианской". Лечили сифилис ещё со времен Парацельса ртутью: её добавляли в мази вместе с уксусом, змеиным ядом и даже серой. Считалось, что ртуть помогает выводить болезнь из организма и облегчает её симптомы, однако имелись и побочные эффекты (как говорили, без телесных мучений от сифилиса не избавиться), а посему вновь появившийся при дворе герцог де Вандом буквально шокировал придворных: без половины носа, большинства зубов и облысевший. Грубый нрав и гордыня, в сочетании с этой демонической внешностью (к тому же, Луи-Жозеф с возрастом прилично располнел), окончательно сделали из него монстра, места которому при дворе уже не было.

Луи-Жозеф де Вандом в 1698 г.

Все эти перипетии в личной жизни Вандома, происходившие на стыке семнадцатого и восемнадцатого столетий, не шли ни в какое сравнение с происходившим в Европе.

Наконец-то решился вопрос испанской короны, который беспокоил сильных мира сего уже более тридцати лет: почти с самого начала правления болезненного и бездетного Карла II Габсбурга Франция и морские державы неоднократно и тайно договаривались о предстоящем разделе испанских земель (что невероятно бесило императора Леопольда, с чьим мнением, кажется, никто не считался). Однако судьба Испании решалась всё же в Мадриде, где колебались между кандидатурами французского принца и венского эрцгерцога. В закулисной борьбе между "австрийской" и "французской" политическими партиями в итоге выиграла вторая - решающую роль здесь сыграл французский посланник маркиз д'Аркур, причем не без помощи приближенной испанской королевы Анны-Марии, Марини Манчини  - одной из племянниц Мазарини и первой любви Людовика XIV. 1 ноября 1700 года Карл  II скончался, а два дня спустя королевское завещание было торжественно оглашено в присутствии иностранных посланников - корона Испании была завещана Филиппу Анжуйскому, внуку Людовика XIV. Семнадцатое столетие заканчивалось, и начало следующего предвещало новую, масштабную европейскую войну.

Для Людовика XIV принятие испанского завещания в пользу своего внука было далеко не простым решением. Дилемма состояла в том, что королю по сути предстояло выбрать одну из двух неизбежно последующих за этим войн: либо он принимал завещание - и тогда нарушались бы обязательства, данные им морским державам согласно гаагским трактатам 1698 и 1699 годов, либо отказывался от наследования своим внуком испанской короны - это продемонстрировало бы Европе его готовность к компромиссам, умеренность и отказ от борьбы за гегемонию. Однако в таком случае, согласно завещанию, престол переходил бы к австрийскому эрцгерцогу Карлу - а такого усиления Вены король допустить не мог, поскольку это противоречило государственным интересам Франции. Война была неизбежностью, оставалось лишь выбрать противника - или это будет огромная габсбургская империя (австрийцы и новая "венская" Испания), или морские державы. В последнем случае Испания выступала бы союзником Франции, но вполне понятно чью сторону принял бы Леопольд. Людовик XIV узнал о содержании завещания 9 ноября, но для принятия окончательного решения понадобилась еще неделя - лишь 16 ноября в Версале, во время ежедневной церемонии подъема он представил присутствующим своего внука как короля Испании.

Людовик XIV намерен всеми силами защитить слабую в военном отношении корону внука: он подтверждает права Филиппа V на французский престол (что было нарушением главного условия завещания) и заключает договоренность с курфюрстом Баварии Максом-Эммануилом, который одновременно является и наместником в Испанских Нидерландах: заручившись обещанием французского короля передать ему в собственность эти территории (чья принадлежность испанской короне обоих почему-то не особенно смущает), баварец властью наместника изгоняет законно утвержденные Рейсвикским миром голландские гарнизоны из т.н. "барьерных" крепостей, в которые тут же вступают французы маршала Буффлера; портовые города Остенде и Ньюпорт заняты самими французами уже в открытую. Очень скоро французы появляются во всех владениях и сферах деятельности Испании, и фактически теперь испанская монархия стала французским протекторатом, управляясь из Парижа - "Нет больше Пиренеев!", как приписывается Людовику XIV (на самом деле, король этого не говорил – скорее всего, фраза принадлежит испанскому послу Кастель де Риосу).

Прибывший 2 ноября в Фонтенбло из Лондона маркиз де Таллар рассказал Людовику XIV о недовольстве англичанами принятием бурбонским принцем испанской короны. Такое же отношение к происходящему было и со стороны голландцев: морские державы возмутил не просто факт наследования Филиппом Анжуйским испанской короны, а именно свободное распоряжение Людовиком XIV наследством своего внука. Было ли происходящее глубоко продуманными действиями французского короля, и нельзя ли это посчитать за его серьезную политическую ошибку? Скорее всего, ошибкой это не было: 62-летний Людовик XIV имел за плечами большой политический опыт, и прекрасно понимал что делает. Впоследствии известный военный писатель барон Жомини в своем "Аналитическом обзоре…", рассуждая относительно справедливости войн, писал: "Вопрос о наследстве Испанского престола, во время Людовика XIV, был самый естественный по праву, поскольку наследство было утверждено торжественным завещанием, основано на родственной связи и на общем желании народа Испанского; и несмотря на то, никакое право не было так сильно оспариваемо всей Европой. Оно произвело всеобщий союз против законного Наследника".

Голландия особенно обеспокоена происходящим в Испанских Нидерландах. В Лондоне и Амстердаме начинают понимать, что испанская торговля и дела в богатых колониях постепенно переходят в руки Людовика XIV, и это в конце концов одерживает верх над боязнью войны, которую испытывают английские торговые круги. Король Вильгельм писал своему старому другу, Великому Пенсионарию Гейнзиусу: "Разве я похож на человека, который без борьбы отдает то, за что сражался в течение двадцати восьми лет?". А пока Вильгельм и Гейнзиус выражали свое недовольство и рассуждали, австрийский Габсбург уже делал первый ход в шахматной партии за испанское наследие.

Исходя из общей расстановки сил в Европе Людовик мог рассчитывать на победу в предстоящей войне более, чем когда бы то ни было до этого: помимо Испании, из врага превратившаяся в союзника, король мог записать себе в актив Баварию, Португалию и Савойю (герцог последней была обещана часть испанского наследства, Миланское герцогство), а также ряд малых государств (Кельн, Парма).

Леопольд Габсбург решил де дожидаться принятия окончательных решений Лондона и Гааги, и сделал ход первым. Помимо общих предъявляемых Франции претензий каждая из держав-союзниц преследовала в первую очередь свои собственные интересы. Для Габсбургов такими интересами являлись Эльзас и области Рейна, но едва ли не в меньшей степени - Италия. Последняя на тот момент представляла собой яркое лоскутное одеяло малых и очень малых государств, как и в Германии. Савойское герцогство Виктора-Амедея занимало северо-западную часть, северо-восток представлял собой владения венецианской республики; южной частью аппенинского полуострова владела Испания (т.н "королевство обеих Сицилий" в составе Сицилии и Неаполя), а на остальных территориях располагались малые государства. В числе последних были: папская область (со столицей в Риме), герцогства Мантуанское (династия Гонзага), Миланское (владение Испании), Моденское (владение династии д'Эсте), Пармское (династия Фарнезе), аристократическая республика Лукка, великое герцогство Тосканское (династия Медичи), а также генуэзская республика. По сути, Франция (с учетом ее нынешнего "протектората" над Испанией) господствовала почти над всей Италией, в то время как Леопольд Габсбург лелеял воплотить в жизнь давнюю мечту германских императоров - завладеть плодородными долинами Ломбардии, занимаемыми миланским герцогством.

Северная Италия в начале войны за испанское наследство.

Весной 1701 года австрийские войска выступили маршем в Северную Италию: Леопольд решил начать с завоевания миланского герцогства - без официальных договоренностей с союзниками и объявления войны. Перед войной Австрийские Габсбурги располагали 86-тысячной армией (не считая контингентов Империи), из которых 20 тысяч под командованием маркграфа Людвига Баденского было выделено на Рейн, 35 тысяч оставлено для охраны Вены и Венгрии,  а 30 тысяч весной 1701 года начали марш в Северную Италию. Вопрос о главнокомандующем, по всей видимости, перед императором на тот исторический момент уже не стоял - поскольку Карл Лотарингский и Монтекукули давно отошли в мир иной, в Вене не нашлось другой кандидатуры на этот пост, кроме принца Евгения Савойского. 2 мая он прибыл в район Ровередо и Трента, где были сосредоточены подчиненные ему войска: 8 пехотных (19,2 тысячи), 6 рейтарских (6 тысяч) и 4 драгунских (4 тысячи) полков.

К началу 1701 года Людовик XIV располагал около 200 тысяч солдат, развернутых в несколько армий: 75 тысяч маршала Буффлера - во Фландрии, 40 тысяч маршала Вильруа - на Рейне, 15-тысячный корпус генерала Таллара - между ними, на Мозеле, 35 тысяч - гарнизонами во Фландрии, Эльзасе и Италии. Наконец, Прованс и Дофине прикрывало порядка 25 тысяч солдат. Переброска этих сил для защиты миланского герцогства началась ещё в декабре 1700 года, а непосредственное командование войсками Милана было поручено генерал-лейтенанту графу Тессе. Последний искренне надеялся, что когда начнется большая война, именно ему будет доверено руководство армией Италии, что в конечном итоге должно было доставить желанный маршальский жезл. Это стало причиной сближения Тессе с принцем Водемоном - губернатором Милана, имевшим сильных покровителей при дворе. Однако командование т.н. "армией двух корон" (франко-испанской) было поручено маршалу Катина - что привело Тессе в расстройство.

На момент начала войны за испанское наследство во французской армии было восемь маршалов Франции (не считая Турвиля, скончавшегося в мае 1701 года): Катина, Буффлер, Дюрфор де Лорж, д'Эстрэ, Ноайль, Вильруа, Жуайез-Гранпре и Шуазель. Из этого списка первая четверка представляла наиболее способных военачальников Людовика XIV - причем д'Эстрэ, которому в 1701 году исполнилось 77 лет, был моряком. Катина, который на этот момент был едва ли не самый способный и уж точно самый авторитетный из действующих маршалов Франции, по окончание Девятилетней войны Катина вышел в отставку, однако вскоре Людовику XIV вновь понадобились услуги "адвоката с маршальским жезлом", и 23 марта 1701 года 63-летнему Катина вновь была поручена армией Италии (с учетом того, что формально главное командование союзными силами должен был осуществлять савойский герцог Виктор-Амедей).

Добившись у герцога мантуанского разрешения на проход армии через его владения, Катина продвинул свою армию до самой венецианской границы - и теперь закрывал всю Северную Италию, расположившись в районе Адидже, ожидая подхода австрийцев. Во избежание конфликта с нейтральной Венецией войска не переходили на левый берег реки - почти половина французской армии была сосредоточена около Вероны, остальные растянулись тонкой линией кордонов вдоль правого берега.

Переход армии Евгения Савойского через Альпы (гравюра-вставка из карты 1708 года к кампаниям в Северной Италии)

Евгению Савойскому удалось переиграть Катина: после ряда демонстраций и маневров он сконцентрировал главные силы, прорвал французские кордоны и смог переправиться через Адидже, что заставило их отойти сначала к следующему рубежу - реке Минчио - а затем за Олио, прикрывая пути на Милан. В первом серьезном сражении, состоявшемся 9 июля у Капри, у французов было некоторое численное превосходство  (38 тысяч против 33 тысяч у имперцев) и Катина вряд ли позволил бы противнику действовать столь уверено, если б не был сильно стеснен двумя моментами: инструкциями из Парижа, предписывавшими оборонительные действия, а также недостатками снабжения. Впрочем, перед лицом короля это его не оправдывало - последующие дни армии противников маневрировали, при этом Евгений без боевых столкновений отыгрывал у Катина позиции и коммуникации. Несмотря на это, к середине августа Катина сумел сосредоточить против имперцев значительные силы, отведя свои силы западнее, за линию реки Олио - в его распоряжении было полуторное превосходство, и последующее развитие кампании выглядело довольно туманным - однако Людовик XIV был уязвлен таким неприятным началом кампании, и уже 22 августа маршала Катина сменил новый командующий французскими войсками в Северной Италии - герцог де Вильруа. Несмотря на слухи о том, что "падению" Катина немало способствовали интриги Тессе и Водемона, бывший адвокат остался верен своим принципам и пожелал остаться при армии волонтером, в качестве советника Вильруа - однако последний к его дельным советам прислушивался мало. 25 числа к армии прибыл герцог савойский со своими полками. С твердым намерением вернуть оставленные французами без боя территории, Вильруа перешел обратно на левый берег Олио и 31 августа в лоб атаковал укрепленные позиции Евгения у Кьяри. Новый командующий игнорировал предупреждение Катина о том, что позиции имперцев сильны – Вильруа ответил, что король отправил сюда столько своих солдат не для того, чтобы просто наблюдать за противником. Несмотря на превосходство в силах (38 тысяч против 22-х) и при отсутствии надлежащей для проведения такого рода операции артиллерийской подготовки (самоуверенный в своем превосходстве Вильруа даже не взял с собой пушки!), "любимец короля" был отброшен. Характерно, что Вильруа на какой-то момент даже потерял нити управления армией – маршалу Катина пришлось взять ситуацию в свои руки, и организовать отступление самому. Потеряв порядка 3600 человек (при имперских потерях в двести человек), Вильруа вскоре на себе ощутил все недостатки снабжения (о чем ранее говорил Катина) и отошел еще дальше своего предшественника - на юг, к Кремоне, оставив блокированного в Мантуе графа Тессе. Войска стали на зимние квартиры, герцог савойский отбыл в Турин, Катина - в Париж.

Маневрирование армий сторон в кампанию 1701 года.

В четверг, 9 февраля, в Марли где располагался двор, прибыл капитан-ирландец Махони, сообщивший королю о трагических событиях, произошедших за неделю до этого в итальянской Кремоне (подробнее: см. https://oksigen13ash.blogspot.com/2014/03/1702-1697_12.html ).

Армии Италии требовался новый командующий. На следующий день после полученного известия король совещался с мадам де Ментенон и военным министром Шамийяром - приближенные и двор ожидали решения у дверей покоев. Командование в Италии было поручено генерал-лейтенанту маркизу Анри д'Аркуру, бывшему послу - однако тот, сославшись на состояние здоровья, отказался. Шамийяр вернулся в покои мадам де Ментенон, и после некоторой паузы появился снова, нашел взглядом герцога де Вандома и увел за собой в покои. Вечером того же дня было объявлено, что герцог Луи-Жозеф де Вандом назначен командовать армией "двух корон". Характерно, что узнавший об этом Великий Приор высказал свое желание продолжить военную службу и поехать вместе со старшим братом в Италию - однако получил отказ.

Так Луи-Жозеф де Вандом оказался вовлечен в круговорот событий войны за испанское наследство, где ему предстоит сыграть не последние роли...